автор-venice_10
Ты – моя молитва.
читать дальшеРикарду Изексон Душ Сантуш Лейте, посмотри на меня. Заканчивай растяжку голени, прекращай болтать с Марсело. Он крутится вокруг тебя, будто ты тарелка, полная сладостей, ваших любимых бразильских бригадейрос в кокосовой обсыпке. Наверное, придется посадить парнишку на диету, потому что делиться лакомством я не собираюсь.
Почему ты настолько странно ведешь себя временами? Что я снова делаю не так? Нарушаю миллион двадцать первое правило из кодекса, которым ты себя мучаешь? Мы вместе четвертый год, и я примерно представляю, как движутся шестеренки в голове Рикарду Кака… Не стоило обнимать тебя перед десятками камер на поле? Подхватывать на руки и таскать, как ребёнка? Расталкивать Гранеро, Игуаина и Рауля, чтобы протиснуться ближе, коснуться твоих волос, запустить в них пятерню, притянуть, почувствовать твой запах? Кстати, в тот момент ты был не против.
Чёрт, как же мне нравятся метаморфозы, которые творит с тобой игра: меняешься неуловимо, но кардинально. Забываешь предрассудки, несёшься ко мне через поле, растрепанный и мокрый, кажется иногда – на мгновение – поцелуешь! Вот так, на весь мир, признаешь взаимную принадлежность, забыв о маленькой бразильянке, которую взял в жёны. А ведь она смотрит телевизор, болеет за тебя. Но не переживает. Она знает – я рядом. Не дам упасть, не позволю трепать твоё имя в паршивых газетёнках. Знает, и ненавидит. Не тебя. Меня, слава Богу.
Разлучник Роналду – что за роль из дешёвой мелодрамы? Как будто я проходил специальный кастинг, толкался в коридорах киностудии, привередничал, выбирал, кого полюблю. Такие вещи не происходят по заказу, теперь точно знаю. Мать без устали подыскивает «подходящую» португальскую девушку в невестки с тех пор, как мне стукнуло 18, сестры сажают на руки племянников: белокурую Элеонор, непоседливого Родригу, дают подержать младшего Дениса, - надеются, во мне проснётся тяга к созданию собственной семьи. Дети это здорово, вообще-то. Теперь у меня есть сын. Журналисты рано или поздно заткнутся, время пройдёт, и я, скорее всего, сумею объяснить подросшему Кришти, что любовь к ребёнку не всегда сопряжена с любовью к его матери.
Дело не в том, что я не могу быть с женщиной. Рики, твоё присутствие в жизни не делает меня девчонкой или евнухом. Мне по-прежнему приятны округлые формы и мягкие изгибы, я могу взять любую из них: одну из орущих, бросающихся на лобовое стекло машины фанаток, или жеманную светскую львицу, спускающую родительские деньги на вечеринках. Могу озадачиться и найти себе подобие твоей «породистой» женушки. Вот только не хочу совершать напрасных движений.
Экономия сил душевных и физических – да, но это не всё. Просто знаю, что если и есть у каждого из нас вторая половина, то я свою – нашел. В моей спальне побывало много женщин и, тебе известно, иногда их сменяли мужчины. Я получал хороший и разнообразный секс, экспериментировал, баловал себя, единственное, чего не мог – спать рядом с этими случайными. Тело бессознательно протестовало недомоганиями и низким тонусом, предпочитало пустоту чуждому присутствию рядом. Только с тобой я сплю и высыпаюсь, кошмары разбиваются о двойное умиротворенное дыхание, суставы и мышцы не ноют, успокоенные родным теплом.
К сожалению, твои тёмные сновидения неподвластны моей воле, подозреваю, они – продолжение дневных мук совести. Твоя вера, Рикарду, непостижима для меня. Господь просто не может быть таким – мстительным и непреклонным, карающим за взаимные чувства. Я ведь тоже не язычник, знаю Священное Предание и библейскую историю. И помню алтарные картины в церкви района Санту Антониу, где провёл детство. Там были Христос, Мария, святые, ангелы и… розы, Рики, такие, как всюду на Мадейре. Бог, в которого я верю, окружен цветами, раскрашен яркими чистыми красками, Он ведает, что творит. И если Господь вёл нас разными дорогами, чтобы потом связать – взглядами, мыслями, рукопожатием, превратившимся в объятие, - значит, так тому и быть.
Мне в жизни не припомнить сложных латинских молитв, родители не слишком-то мучили своих четверых детей их заучиванием, да это, похоже, и не нужно. Ты – моя месса, Рикарду. Советы твои – очищающая проповедь, вдумчивое слушанье моих озвученных мыслей – исповедь. Тело твоё – причастие, поцелуи – лучше вина.
Я даю тебе еще минуту, Кака. Если не забудешь мнимую обиду и не подойдёшь, я сделаю это сам. Пробегу, отрезая тебя от Марселиньо, от Икера, смеющегося недоступной моему слуху шутке, ухвачу за рукав, вытяну из невидимого круга отчуждения. Заставлю тебя смотреть в мои глаза. Слушать мой голос. Повезу в мой дом после тренировки. Прижму тебя к стене, едва захлопнув дверь, рывком стяну одежду. Ты будешь моим столько раз, сколько потребуется, чтобы напомнить: мы – одно целое. Я оставлю на твоей шее, на светлой коже спины и бёдер следы своих пальцев, влажные дорожки поцелуев, багровые следы укусов. Это будет новый апокриф, Рики, и будет он – про Любовь.